Лопнувшее Солнце

I

       На улице было еще темно, но фонари уже начинали выключаться. В некоторых окнах горел свет, это пролетариат готовился к очередным трудовым подвигам. Редкие автомобили освещали улицы, и можно было разглядеть немногочисленных прохожих. Энтузиазма в их глазах не было, они выдавали бессонницу и были мутными и страшными, как болото в дремучем лесу. Но это было для меня не ново, мне приходилось ежедневно видеть такие же глаза в зеркале над умывальником.
       Издалека доносился равномерный шорох метлы, но дворника видно не было. От этого шороха каждый день начинал просыпаться город. Интересно, если бы однажды все дворники проспали смену, проснулся бы город? Может он так и остался бы неподвижен, не начали бы тяжело дышать заводские трубы, не смогли бы выехать из гаражей троллейбусы. А может все осталось бы по прежнему и мне снова пришлось бы идти на остановку, ждать транспорт, ехать куда-то.
       И все же я знал, что дворники проснутся вовремя, на улицах потухнут фонари, появятся пешеходы и автомобили, я буду сидеть у окна в своей маленькой комнатке на втором этаже старого пятиэтажного дома, дожидаясь нужного времени, чтобы смешаться с толпой и уйти на работу. Этот ритуал повторялся уже года три, четыре, с тех пор как мне пришлось устроиться рабочим в цех по выпуску игрушек. Платили довольно мало, но мне хватало: жил один, особой тяги к трате денег не имел.
       Да и никаких иллюзий по поводу своего бытия не питал, мой удел был ясно виден мне и ничего хорошего, радужного в нем не было. Каждому человеку в начале его жизни предписывают определенные рамки, в которых он должен существовать. У одних эти рамки довольно широки, у других наоборот узки, как мусоропровод в девятиэтажках. Многие даже не доходят до этих стен, некоторым они жмут, а некоторым жить в них невыносимо и они пытаются их разрушить. Думая, что все возможно просто нужно дико постараться... Но они же не смогут изменить своего отца, его можно только убить, фактически разрушив все видимые препятствия, но поиметь новые неосязаемые стены. Визуальный мир обманчив.
       Мне тоже казалось, что у меня в жизни правила игры будут мягкими, что дорога будет широкой, а если не будет хватать свободы, я без труда перемахну через забор и окажусь в необъятном поле, где-то вдали будет чернеть лес, река... солнце будет светить мне в глаза, я буду долго, долго бежать, падать в траву, плакать, смеяться, а к вечеру выйду к лесу и останусь ночевать на поляне, под высокой березой. Теперь же все стало на свои места правила игры -- ГУЛАГ, дорога - душный вонючий цех игрушечной фабрики, конвейер разноцветных пластмассовых шариков, трава - серые выжженные люди, лес - каменные холодные городские джунгли... Сегодня я сделаю еще один шаг к крематорию - стану на один день старше.
       Время капало на меня с потолка, я терпел до нужного предела и вот потолком мне стало прочное небо, оно встречает меня утренней прохладой и видимой, обманчивой свежестью, которая через несколько часов превратится в испепеляющую духоту. Но это не играло для меня никакой роли, в цеху у нас был свой микроклимат -- тропический.
       Путь от моей остановки до фабрики я помнил наизусть, ехать всего десять минут на троллейбусе. Я боялся, сторонился людей, поэтому в транспорте старался стать в углу у окна, чтобы меня никто не смог потревожить. Несмотря на то что мне приходилось исправно покупать проездной, кондуктора спрашивали у меня билет довольно редко, может выглядел очень солидно, может наоборот не внушал никакого доверия и заплатить явно не смог бы.
       На следующие двенадцать часов, я погружался в мир пластмассовых клоунов, зайчиков, солдатиков, разноцветных шариков, ничто не могло изменить этот распорядок...
       Десять минут отделявших меня от изнурительного мерцания в глазах, десять минут в одиночестве в сердце миллионного города. Можно было посвятить время размышлениям, можно было просто молчать и не о чем не думать. Иногда я брал с собой книгу и читал, но это происходило редко, так как прочитанное в троллейбусе тут же растворялась на пустынных улицах, при выходе.
       Последние три дня в городе шел дождь. Небо было неизменно серого цвета, а асфальт превратился в огромное зеркало из-за бесконечных луж. Поэты писали стихи, обыватели доставали зонты, абсолютно мокрые воробьи проклинали непогоду, ютясь под крышами, черви выставляли напоказ свои скользкие тела. Вообще, несмотря на август месяц, создавалось впечатление, что на дворе сейчас поздняя осень. Все застывало, небо заставляло людей прятаться в своих норах. Как будто кто -- то переставлял темп на невидимом метрономе и вместо стандартного allegro мир жил в темпе moderato. Школьники просиживали на подоконниках, не выбегая покурить, не прогуливая уроков. Такая погода однозначно способствовала успеваемости. И если уж эта самая активная группа населения грустила в ожидание солнца, то о других и говорить нечего, они прибывали в состоянии апатии. Улицы были практически полностью пусты, создавалось впечатление, что по центральному телевидению в режиме non-stop транслировали очередны е серии бесконечного бразильского сериала, ну а немногочисленные прохожие были просто опоздавшими к началу, именно по этой причине они так спешили.
       Но небо не может плакать вечно, и вот утром люди, открыв глаза, неожиданно находят его голубым и безоблачным. Новый имидж?.. Но мы то знаем, что все новое -- это хорошо забытое старое. И так по кругу - круговорот красок в природе, круговорот настроения.
       Может на самом деле за ярким солнцем небо прячет свою печаль. Оно дарит нам тепло, не прося ничего взамен. Так проходят дни, годы, века, тысячелетия...
       Наверное, оно много бы отдало за перемены в своей жизни, за новые краски для своей палитры. Сколько всего отдали бы люди за перемены в своих мимолетных и никчемных жизнях. Но видимо такая цена не устраивала продавца изменений. Помимо всего он всегда хотел от покупателей чего-то еще, но этого еще найти никто не мог. Может поэтому часть клиентов отвернулась от него и решила сама взять все, что было ей нужно.

II

       Вечерело. Я стоял на остановке и рассматривал газеты в киоске. Все первые полосы были забиты сенсационными новостями, это означало одно -- новостей нет. Хотя одно изменение я все же выделил для себя - вышло солнце, но об этом газеты почему-то не упоминали. Лужи подсыхали, воробьи начали радоваться, выпрашивая у прохожих хлеб и семечки, черви попрятались в норы, люди стали выходить наружу, выставляя на показ свои летние костюмы.
       -- Извините, автобус на сады уже был? -- вежливым тоном спросил я у невысокого коротко стриженого человека, стоящего рядом со мной.
       -- Да... нет вроде, тут на остановке, кто ж его знает, скоро, -- видимо мой вопрос поставил его в тупик, потому что смысла в бессвязном предложении мне уловить не удалось.
       -- Извините, что, что я не расслышал?
       -- Что? Я тебе, сволочь, не справочное бюро, ты тупой что ли, у водителя спросишь, до чего ж вас тут развелось много! -- после этих слов незнакомец демонстративно удалился.
       -- Извините...
       Наверное, лучше быть земляным червем, чем человеком. Кому же нужен человек -- зверь, безжалостный и грубый? Ничего просто так не бывает, наверное, в этом скрыт чей-то глубокий злой умысел. Общество воспитывает нас, ставя на лбу свое клеймо. И лишь изоляция от него поможет избежать социальных штампов в нашем сознание. Как жаль, что я понял это слишком поздно. Сейчас у меня была возможность лишь частично абстрагироваться от человечества - уехать на выходные на дачу, подальше от урбанизации, но и здесь чувствовалось огненное дыхание города, все таки дача - не пустыня. Зато никто не дозвонится, не найдет.
       Обычно по приезду я закрывался на весь день и спал, а ночью уходил в лес и там тоже спал, полностью отсыпаясь за всю неделю. Так вышло и на этот раз, уже к девяти часам утра я добрался до своего огорода. Выглядел он довольно запущено, никаких культурных растений я не сажал, единственным полезным растением была яблоня, оставшаяся мне от старых хозяев. Но и та плодоносила по своему не поддающемуся осмыслению распорядку.
       Немного посидев во дворе и вдоволь насмотревшись на мои владения, я отправился спать. Заведя будильник на 23:00, я улегся в кровать. И несмотря на то, что соседская собака охраняла хозяев очень бурно, явно перегибая палку, усталость без труда подвела меня к воротам царства сна, бережно отключив органы слуха.

       Духота постепенно проходила, дачники уменьшали свою активность, выпрямлялись, прятались по домам, собаки переставали лаять, небо одевалось в ночные одежды. Окна окрашивались в желтый цвет, электроток бежал по проводам с удвоенной скоростью. Начиналась домашняя жизнь, как обычно всем становилось немного грустно, наверняка тепло и уютно. Молодежь начинала петь песни, старики смотреть телевизор, готовясь ко сну. Все это меня угнетало, и я старался по возможности избегать очных встреч на закате.
       Проснувшись раньше будильника где-то на час, я остался лежать с закрытыми глазами и ждать, когда в моей комнате раздаться тревожное железное дребезжание. Мне хотелось поймать далекое детское ощущение летнего безвременья. Но, потеряв его в школьные годы, вернуть его в исходном виде мне так пока и не удалось. Зато у меня появилось взрослое ощущение полного отсутствия бездействия, стабильности, которая словно нож резала мои вены, резала медленно, мучительно медленно. Наверное, это тоже безвременье, но уже не детское, не беспечное, страшное взрослое безнадежное.
       Дождавшись механического вопля, я начал собираться, надо было тепло одеться, взять фонарик и топор. Не знаю, зачем все это было нужно, но нарушать сложившуюся традицию мне не хотелось.
       Периодически в лесу находили трупы, поэтому по ночам там никого не было. Данное обстоятельство радовало меня, конечно не трупы, а полный покой. За всю мою дачную жизнь, мне лишь дважды приходилось встречаться ночью с людьми. Я был уверен, что и на этот раз мое одиночество никто не нарушит.
       Скорее всего дачники, встречая меня по утрам с топором в руках, думала что я маньяк. Меня сторонились и боялись, мне кажется даже, что соседи купили собаку именно по этой причине. Иногда я уставал от вечной пустоты и разговоров с собой, и мне хотелось найти себе собеседника, но все по той же причине этого мне сделать не удавалось.
       Путь до леса был недолгим, от силы полчаса. Сначала нужно было выйти к колхозному полю, потом вдоль него до последних домов, а затем налево подальше в лес. По дороге я часто останавливался, чтобы полюбоваться ночному небу. Так можно было стоять бесконечно, находя новые и рассматривая старые звездные узоры.
       Большая луна смотрела мне в спину, освещая путь. Звезд было довольно мало, но все же достаточно, чтобы придавать ночи мистическую окраску. Почему моя жизнь не похожа на этот ночной поход? Почему я иду к кладбищу вместо леса по полю, заросшему сорняками, я лилипут, и идти мне очень сложно, поворачивать бесполезно. Действительность сильнее меня, она уже знает, что я просто тяну время. А что еще остается мне делать, она дает возможность молча и спокойно дойти до конца. Но раз пока еще иду, значит, есть надежда.
       Нужно кричать, бороться, но я наркоман, мой наркотик -- жизнь, самый тяжелый из всех, он неизменно ведет к летальному исходу. Я лилипут, гусеница, но как хочется превратиться в бабочку, в великана.
       Ах сколько раз, мне приходилось так же идти по этой дороге, -- размышлял я, - может мне надо найти другой путь, может попытаться подружиться с соседями... Мысли мои были однообразны, время тянулось медленно, да меня собственно все устраивало. Вот уже начали появляться деревья, стало гораздо тише, а грунтовая дорога постепенно превратилась в тропинку. Дальше начинался лес, я знал здесь каждую тропку, помнил расположение деревьев, наверное, с такими знаниями смог бы работать лесником.
       Так как деревья закрывали ветвями луну, здесь царила непроглядная мгла. И было довольно страшно, но едва ли страшнее чем в городе. Почему -- то мне не хотелось сегодня экспериментов, и я старался держаться тропинки, уводящей меня все глубже и глубже.
       Вскоре стало опять светло, передо мной открылась небольшая поляна. Я нашел удобное место под высоким деревом, отсюда было хорошо видно весь небосвод. Потом еще долго наблюдал за перемещением спутников и за мерцанием звезд, а потом, положив под голову топор, лег на него и закрыл глаза. Теперь меня окружал сказочный мир, нарисованный моим воображением. Некоторое время он еще переплетался с миром звезд, но вскоре я совсем забылся. Сновидения не заставили себя долго ждать, и вот я уже был в гуще событий...
       Изумительный самокат двигался все быстрее и быстрее. Пассажиры уже не различали проносящихся мимо декораций летнего города. Быстрей, быстрей, больше, больше... Странная, ухмыляющаяся улыбка не сходила с моих уст. "Быстрей..." -- робко поддержал я. Все радовались, прыгали, кричали нецензурные слова. Кто-то просто, смущенно сидел в уголке, но тоже улыбался. У меня был листочек с небольшим рассказом. От большой скорости буквы, как бы зависали над листом и начинали блестеть в лучах нещадно палящего солнца. Я дунул на них, ах, словно ненужная пыль они разлетелись в разные стороны. Улыбка опять появилась на моем лице, я закатил глаза, и поднял голову вверх. "Быстрей, давайте быстрее!" - доносилось со всех сторон. Хотя кого-то уже воротило у края. У меня начала кружиться голова... быстрее, быстрее... я упал на колени, по сторонам люди начали выпрыгивать с самоката. Вдруг присмотревшись, я увидел на полу свои буквы, взял охапку и запихнул в рот. О, на моих соседях т оже есть несколько строчек...
       На моем ничего не выражающем лице, вновь уже в третий раз появилась, такая же пустая улыбка. "Быстрей..." -- прошептал я сквозь зубы. Моя голова превратилась в круговорот, в воронку, пожирающую окружающую реальность. Мне казалось, что я миксер, взбивающий бисквит, может так оно и было. Людей осталось совсем мало, большинство тоже было на коленях. Они напомнили мне буквы хаотично валяющиеся на полу. Дальше мои мозги уже не осознавали ничего, все вперемешку летало вокруг - слова, головы, мысли, облака, небеса... "Быстрее..." - прошептал про себя, с трудом выставив буквы на нужные места.

III

       Я лежал лицом вниз в непонятной позе. Перед глазами крутилась непонятная разноцветная карусель. Сон не хотел отпускать меня из своих сетей, но больше терпеть не было сил, собрав силы, я приподнялся и открыл глаза. Было очень светло и душно, наверное, проспал часов двенадцать, а может и больше. С трудом, приподняв руку, я перевел глаза на часы... о, всего только девять часов. У меня побаливала спина и морщась я начал оглядываться по сторонам. Почему-то не было слышно птиц, да не то что птиц, вообще не было никаких звуков! Продолжая оглядываться, я взглянул на небо и застыл в недоумение. Это было потрясающе, небо абсолютно желтого цвета, создавалось такое, будто Солнце лопнуло и залило желтой краской весь небосвод... Что же произошло? Судный день надвигается?
       Постояв еще немного, терзая себя догадками, я направился к даче, в надежде на радио. По пути мне не встретилось ни одного человека, это означало, что произошло что-то серьезное. Видимо большая часть людей уехала домой. Хотя если бы мои предположения сбылись, то это никак не могло им помочь. Но с другой стороны, надо же было что-то делать, вот все и рванули, наверное, здесь сработала старая коллективная закалка.
       Мне казалось, что небо наверняка было предвестником, а может показателем катастрофы, оно давило психологически, создавалось впечатление, что за тобой кто-то наблюдает. Это чувство наводило меня на неоднозначные мысли, и от них мне становилось не по себе.
       На даче ничего не изменилось, калитка была заперта на большой ржавый замок, ключи от дома мирно покоились под шифером, над дверью. Я шел к крыльцу, когда вдруг вздрогнул, почувствовав абсолютную тишину. "Да, наверное, что-то действительно серьезное, -- подумал я, - ведь такой тишины, мне никогда не доводилось ощущать прежде."
       Через несколько секунд мой взгляд уперся в радио, в 9:30 будут вещать новости... Мне страшно...

       "...В Москве девять часов тридцать минут. В студии с последними новостями Алексей Краев. Итак, ученые продолжают обсуждать комету Колизи. На сегодняшний день мнения разделились. Самые радикальные умы высказывают предположение, столкновения нам не избежать и до него остается примерно 20 часов, ну и последствия для планеты Земля будут невосполнимыми. Более оптимистически настроенная часть утверждает, что последствия столкновения преодолеть все же можно, но для этого надо немедленно начинать подготовку планеты к удару.
       По всему миру резко увеличилось число самоубийств. В частности в нашей стране за прошедшие сутки было зарегистрировано около пяти тысяч случаев суицида. Большая часть умерших принадлежит различным сектам, их проповедники объявляют о пришествии апокалипсиса и дабы очистить свои души от грехов, члены сект должны, не дожидаясь естественной смерти, сами накладывать на себя руки.
       Так же появились случаи мародерства, люди спешно покидающие свои дома, оставляют открытыми, чем расторопные граждане умело пользуются.
       Еще немного из криминальной хроники -- резко увеличилось число изнасилований, видимо психологическое состояние некоторых слоев население оставляет желать лучшего, так что будьте осторожны.
       В связи с событиями в стране и мире православная церковь объявила об отмене торжеств по случаю очередной годовщины рождества Христова. По заяв..."

       -- Все это предзнаменование, -- вдруг заключил я, - доигрались. Он показал нам всем, что устал от нашей порочности, теперь миру осталось существовать совсем не долго.
       Закончив свою мысль, сказанную непонятно для кого и для чего, я стал на колени.
       -- Пришло время исповеди, пришло время трезво взглянуть на себя. Прочь пелену с глаз, теперь только правда, пусть уже ничего не изменить, но это мой последний долг, -- с этими словами я закрыл глаза и собравшись с мыслями начал.
       "Мой духовный мир болен, я живу ради пищи. Моя жизнь -- череда неиспользованных возможностей. Когда-то медлил, когда-то ждал, когда-то не рисковал. Постепенно умирал физически, но ведь знал, что ради денег жить нельзя, но ничего лучше найти не мог. Самое страшное в том, что я давно умер духовно... умер, когда перестал расти, умер, когда не заметил, как превратился в насекомое, в змею прикованною к земле, умер, когда стал предпочитать книгам газеты. Мое существование абсурдно, положить конец этому хаосу может лишь моя телесная смерть. И вот мне и таким как я посылают спасение.
       Мы погрязли в грехе, хотя что я говорю... Скоро все решится само по себе".

       Я припал лицом к земле, закрылся руками и заплакал. Вся моя жизнь с самого раннего детства пролетела предо мной, будто в кинотеатре. Я вспомнил, как на летних каникулах просиживал во дворе, играл в футбол, лазил по деревьям, дрался. Воспоминания о юности почему-то сводились к студенческим поездкам в лес с палатками... воспоминания о зрелости -- фары проезжающих машин, одиночество, пластиковые шарики и клоуны...
       Я плакал еще часа два, куда бы не посмотрел мой взгляд неизменно упирался в желтую бесконечность. Что мне делать дальше? Моя голова была совершенно пуста, никаких мыслей, никаких переживаний, оставалось ждать. Охватившее меня безумие постепенно проходило. Вскоре я совсем успокоился, нажарил картошки и закрылся в доме до ночи.

IV

       Разбудило меня знакомое дребезжание будильника. За окном было довольно светло, луны и звезд не было. У меня почему-то возникло юношеское ощущение свободы, показалось, что вся жизнь еще впереди. Но я быстро отогнал от себя эти глупые мысли. Мне не хотелось включать радио, вряд ли оно могло мне рассказать что-либо новое, а заново терзать себя предположениями, слушать сколько у нас самоубийств и случаев мародерств не хотелось. Какое-то время я размышлял, как мне встретить последние часы жизни и решил, что пойду в лес, традиционно взяв с собой топор и фонарик.
       Собравшись, я вышел на крыльцо посмотреть в последний раз свой садик, вдруг мне показалось, что где-то вдали залаяла собака. Это могло означать только одно, значит я не один, данное обстоятельство немного согрело меня. Теперь меня уже мало волновала судьба моего домика, и смысла в запирание замков не было. Даже наоборот, возможно кто-то уже после найдет здесь для себя убежище...
       По пути я уже не останавливался и не оглядывался, смотрел куда-то вниз, совершенно не обращая внимания на происходящее вокруг. Мне захотелось пойти через поле наискосок, все равно это уже не могло нанести какой-либо вред колхозу. Никакого настроения у меня не было, нельзя сказать, что мне было очень плохо, но и причин для радости тоже не было.
       Добравшись до знакомой поляны, я сел под то же дерево, положил вещи рядом и устремил свой взор в небо. Думать совсем не хотелось, каждая частичка моего организма находилась в ожидании, в других обстоятельствах такое состояние можно назвать приступом лени. Но сейчас это не имело никакого значения. Я смотрел на небо, небо смотрело на меня, мне показалось, что оно прибывало в таких же чувствах, как и я. Но почему и в чем была ее печаль, нам понять было не дано.
       Меня мучило ожидание, надо было как -- то убить время. Я не нашел ничего лучше, кроме как попытаться уснуть, возможно, мой сон даст ответ на все вопросы и поставит точку в бесконечном ряду бесполезных размышлений.
       Я лег набок, надвинул волосы на глаза, и немного поплакав, уснул... Мне снились большие черные круги на красном. Иногда они становились синими и закрывали собой красноту, потом они опять чернели и уменьшались...

       Где-то далеко шумело радио, кто-то громко разговаривал и пел.
       -- Ну что? Это и есть ад? -- пытаясь подбодрить себя, я высказал первую пришедшую на ум мысль. Было довольно прохладно, судя по всему, я лежал на земле. Снова отрывать глаза не хотелось и, наверное, я пролежал бы так еще долго, но ночные сети окончательно порвались под каплями утреннего дождя. Голоса пели все громче, судя по всему к ним теперь присоединились новые исполнители. Я резко поднялся и посмотрел вверх. Небо было абсолютно серым. Мелкие острые капли падали на мои глаза.
       -- Что же это... дождь?.. -- вслух спросил себя, немного корчась от боли в спине.
       Дождь. Я, немного пошатываясь, пошел на пение. Скорее всего, звуки доносились с садов. Птиц по-прежнему не было слышно, но зато появились насекомые. Передо мной промелькнула бабочка капустница, я улыбнулся все еще не веря в реальность происходящего.
       Пение прекратилось, когда тропинка стала постепенно превращаться в дорогу. Вместо хора эхом стало разносить одинокий голос радио ди-джея, судя по всему все умолкли, слушая динамик.
       "...С последними новостями Алексей Краев. По традиции последних дней начну с кометы Колизи. Мы живы! Комета, каким-то чудом прошла мимо нашей планеты! По всей Земле начались торжества, посвященные новому рождению человечества. Да, этот день мы запомним надолго! Православная церковь объявила о..."
       Тут я дошел до грунтовой дороги и сквозь забор увидел большое скопление людей, они пили, кто-то тихо разговаривал, кто-то просто сидел, но все улыбались и смеялись. Я тоже улыбнулся и пошел к калитке.

21 августа 2000 г.